Поиск по сайту
- Вы здесь:
-
Главная
-
Новости
-
Наш блог
-
book
-
Детская и подростковая психология
- Шизофрения
Наш блог
Это странная ситуация: вы соблюдали все меры предосторожности COVID-19 (вы почти все время дома), но, тем не менее, вы каким-то образом простудились. Вы можете задаться...
Как диетолог, я вижу, что многие причудливые диеты приходят в нашу жизнь и быстро исчезают из нее. Многие из них это скорее наказание, чем способ питаться правильно и влиять на...
Овес-это натуральное цельное зерно, богатое своего рода растворимой клетчаткой, которая может помочь вывести “плохой” низкий уровень холестерина ЛПНП из вашего организма....
Если вы принимаете витаминные и минеральные добавки в надежде укрепить свое здоровье, вы можете задаться вопросом: “Есть ли лучшее время дня для приема витаминов?”
Ты хочешь жить долго и счастливо. Возможно, ты мечтал об этом с детства. Хотя никакие реальные отношения не могут сравниться со сказочными фильмами, многие люди наслаждаются...
Приседания и выпады-типичные упражнения для укрепления мышц нижней части тела. Хотя они чрезвычайно распространены, они не могут быть безопасным вариантом для всех. Некоторые...
Ученые из Стэнфордского университета разработали программу предсказывающую смерть человека с высокой точностью.
Глава Минздрава РФ Вероника Скворцова опровергла сообщение о падении доходов медицинских работников в ближайшие годы. Она заявила об этом на встрече с журналистами ведущих...
Федеральная служба по надзору в сфере здравоохранения озвучила тревожную статистику. Она касаются увеличения риска острой кардиотоксичности и роста сопутствующих осложнений от...
Соответствующий законопроект внесен в палату на рассмотрение. Суть его заключается в нахождении одного из родителей в больничной палате бесплатно, в течении всего срока лечения...
Шизофрения
С психопатоподобного поведения чаще начинается простая форма шизофрении, реже параноидная или ге- бефреническая. Следует отметить, что между самими психопатоподобными синдромами в структуре шизофренических дебютов у подростков четкие границы можно провести далеко не всегда. Это связано с наличием смешанных форм, когда, например, холодная жестокость, присущая эпилептоидному синдрому, может быть рельефно представлена в рамках синдрома нарастающей шизоидизации, когда истероидные черты являются фоном для неустойчивого поведения или проявляются грубым кривлянием, вычурным, карикатурно-манерным поведением, сходным с описанным К. Кальбаумом гебоидным синдромом. В основе гебоидности лежит гротескное искажение черт пубертатной психики; иногда по этой причине все психопатоподобные картины объединяют под названием «гебоидный синдром», совпадающий по описаниям «с карикатурным пубертатным кризом». Гебоидный синдром может предшествовать параноидной симптоматике при непрерывнотекущей шизофрении, равно как и являться компонентом затяжного шуба при ремиттирующем характере течения болезни.
Хотелось бы отметить условность термина «подобный». Когда речь идет о депрессивно- или маниакальноподобности, эпилептиформности или шизоформности и т.д., нужно иметь в виду, что в основу «подобности», «формности», как правило, кладется какой-либо вырванный из контекста болезни формальный признак. Психомоторное возбуждение или заторможенность, судорожный припадок или неконтактность, взятые в отдельности, не только не определяют клиническую картину, не могут быть диагностическим признаком, но почти всегда являются иным качеством с иными «окраской и запахом» и, как правило, не находятся в генетическом родстве с тем, чему они, так сказать, подобны. Обсуждая «ядерное» и «подобное» в рамках эпилептиформности, маниако- или депрессивноподобности, мы сравниваем исключительно патологические феномены, будь то судорожный пароксизм или вектор эмоционального тона, анализируем медицинские понятия, оставаясь в границах клинического поля. Иная ситуация складывается, когда речь идет о «психопатоподобии». В применении к больному шизофренией термины, обозначающие те или иные эмоции и черты характера, вообще утрачивают привычный смысл, включающий к тому же и моральные оценки. Заболевший шизофренией не становится жестоким, равнодушным, ненавидящим, безжалостным. Перейдя на другую орбиту существования, он обретает иную сущность и иную, не доступную нашему пониманию, логику поведения. Поведение психотика, являющееся следствием болезненно искаженного само- и мировосприятия, некорректно объяснять понятиями психологического ряда (изменившимися чувствами или вновь обретенными свойствами личности), которые, по-видимому, не имеют ничего общего с характером переживаний больного. В дополнение к этому можно сказать, что при так называемом психопатоподобном варианте поведение больного шизофренией обычно не удается сопоставить с каким-то конкретным типом психопатии. Кроме того, поведение психопата гораздо более предсказуемо, поскольку определяется психологически понятными связями и закономерностями.
Исподволь начинающийся шизофренический процесс у младших подростков может дебютировать синдромом патологического фантазирования. Бредоподобные фантазии у старших подростков развиваются обычно на фоне психического инфантилизма. Содержанием фантазий чаще становятся темы реформаторства, изобретательства, эротики, власти, нелепые притязания в отношении своего будущего, реже — описанные В.Н. Мамцевой фантазии в виде самооговора. Аутистическая окраска и размытость границ между фантазиями и реальностью в сочетании с явной нелепостью и неправдоподобностью говорит о вероятном их шизофреническом генезе. Довольно скоро происходит усложнение клинической картины за счет присоединения грубых психотических симптомов (бредового, психического автоматизма и пр.).
Неврозо- и психопатоподобными расстройствами может дебютировать чаще постепенно, реже подостро начинающаяся непрерывнотекущая шизофрения. Неврозоподобные проявления, которые формально можно было бы назвать навязчивыми, астено-ипохондрическими, возникают обычно на фоне уже ранее появившихся отгороженности, раздражительности, изменившихся отношений в семье.
Клиника шизофренических навязчивостей не тождественна их классическим описаниям. Навязчивый синдром при шизофрении монотематичен, чрезвычайно инертен, быстро обрастает однообразными моторными и идеаторными ритуалами. Эмоциональный аккомпанемент выражен слабо. Отсутствие психогенеза, личностного конфликта, компонента борьбы с навязчивостями, стремление выполнить ритуалы, не стесняясь находящихся рядом близких и даже посторонних, а иногда и заставить их участвовать в ритуалах, феноменологически (не по сути!) сближает их с насиль- ственностями и определяет характерное для подростков своеобразие навязчивостей при шизофрении.
Монотонные жалобы на слабость и раздражительность, утомляемость и головную боль, одышку, нехватку воздуха, болевые ощущения в разных частях тела при отсутствии соматоза напоминают жалобы и ощущения неврастеника. Подоплекой астено-ипохондрических жалоб, иногда сопровождающихся паникой и страхом смерти, нередко являются вычурные и нелепые сенестопа- тические ощущения. Характерно, что жалобам на слабость и утомляемость не сопутствует физическая истощаемость. Умственная нагрузка приводит не к истощению внимания и соответствующим ошибкам, а к нарушениям мышления. Астено-ипохондрический синдром протекает обычно на фоне мрачного, безрадостного настроения. Именно астено- ипохондрический синдром с безрадостным настроением или, как говорят больные, с «отсутствием настроения вообще» весьма часто включает в себя дереализационно- деперсонализационные расстройства. Шизофреническая деперсонализация в чистом виде по степени отчуждения собственных психических процессов приближается к состоянию, близкому к психическому автоматизму, редко занимает ведущее место в синдроме и поэтому, нам кажется, не должна рассматриваться в качестве отдельного варианта начала шизофрении у подростков. Шизофренические навязчивости и астено-ипохондрическая симптоматика чаще всего оказываются дебютом простой или параноидной шизофрении.
Выявление деперсонализации требует квалифицированного расспроса, поскольку подростки, а часто и взрослые, не в состоянии подобрать слова для описания подобных переживаний. Это касается не только деперсонализации. Адекватность вербального оформления собственных переживаний психически больным, по-видимому, не очень высока. Возможно, процессом эволюции не предусмотрено, чтобы человеческая речь точно отражала переживания, связанные с расстройствами психики, а потому наши представления о том, что именно чувствует душевнобольной, весьма приблизительны.
Анорексия и дисморфомания в виде опасений или мыслей, которые можно было бы назвать навязчивыми, в дебюте шизофрении у подростков практически не наблюдаются. Обычно эти психопатологические феномены уже с самого начала болезни имеют психотический уровень. Поэтому кажется более оправданным рассматривать их не в качестве вариантов неврозоподобного дебюта, а как признак начавшейся параноидной шизофрении.
Метафизическая интоксикация, выступающая в качестве дебюта подростковой шизофрении, характеризуется вычурностью и противоречивостью развиваемых больным идей, одержимостью и в то же время непродуктивностью интеллектуальных усилий, то есть налетом сверхценности, что условно позволяет рассматривать этот синдром в кругу психопатоподобных дебютов чаще простой и реже параноидной шизофрении. Философическая интоксикация при шизофрении наблюдается в чистом виде редко. Мышление этих больных сумбурно и витиевато, расплывчато и заумно, выражена тенденция к резонерству.
Среди психопатоподобных дебютов шизофрении у подростков А.Е. Личко выделяет синдромы нарастающей ши- зоидизации, неустойчивого поведения, истероидный, и эпилептоидный. Дифференциальный диагноз с соответствующими психопатиями крайне труден, предложенные критерии разграничения во многом субъективны, а потому не очень надежны. Общие принципы дифференциальной диагностики психопатоподобных дебютов шизофрении и феноменологически сходных состояний: наличие в первом случае крутого перелома характера, появление негативных симптомов (эмоционального обеднения, аутизации, витиеватого, расплывчатого мышления) и эпизодических продуктивных симптомов (преходящих обманов восприятия, идей отношения, особого значения), не будучи, естественно, абсолютными, в какой-то степени облегчают поиски истины. Переход на другую орбиту восприятия мира может проявиться нарушением обычных социальных ритуалов, таких как приветствие, прощание, соблюдение правил обычной вежливой беседы. Успешная реализация социального ритуала требует высокого уровня мыслительных способностей, контроля за внутренним эмоциональным состоянием и адекватного восприятия такого же состояния другого человека. Такое взаимодействие основано на распознавании мимики, жестикуляции, поз и пр.
Первичными по отношению к изменившемуся поведению являются специфические тончайшие изменения само- и мироощущения. Попытки выявления этих изменений (начиная от собственного места в микро- и макросоциуме до такового в масштабах космоса и заканчивая трансформацией этических и эстетических предпочтений) весьма непросты, но заслуживают всяческого поощрения. Вышеперечисленные феномены, наряду с ощущением недоступной пониманию инакости, формализацией общения, образуют шизофренический контекст — основной диагностический критерий. Когда же поведение начинает определяться рельефно выраженной продуктивной и негативной симптоматикой, диагностические сложности заканчиваются.
Многие годы внимание психиатров привлечено к дискуссиям, касающимся общих вопросов шизофрении, таких как проблема ее специфичности, нозологической самостоятельности, границ и пр. Не взвешивая аргументацию оппонирующих друг другу крупнейших психиатров XX века, отмечу приверженность школы, к которой я имею честь принадлежать, традиционным критериям Э. Крепелина, Э. Блейлера, К. Шнайдера, К. Ясперса, в соответствии с которыми диагностика шизофрении должна базироваться на наличии так называемого основного расстройства, проявляющегося главным образом в аутизме и чувстве «измененности», на присутствии симптомов первого ранга (характерных нарушений мышления, эмоций, воли), разобщения, расщепления психических функций, а также безусловной прогредиентности (не периодичности и не фазности!) течения и более или менее единообразного исхода. Стремление рассматривать в рамках шизофрении психозы с преобладающей симптоматикой в виде маниакальных, депрессивных, острых бредовых состояний с благополучным исходом, а также явно экзогенных делириозно-онейроидных и т.д. расстройств не кажется оправданным и продуктивным. Более того, включение в рамки шизофрении благоприятно протекающих периодических и фазных психозов с вышеобозначенными картинами практически исключает возможность как нозологического разграничения эндогенных психозов, так и отграничения последних от психических расстройств экзогенного характера. Развитие науки предполагает накопление знаний, описание новых феноменов, переосмысление понятий и т.д. Но если «новое» полностью опрокидывает основанную на клинической реальности классическую концепцию, то, во избежание диагностического хаоса, это новое предпочтительнее рассматривать в качестве иной сущности, заслуживающей собственного места в ряду психических расстройств.
Опыт работы с душевнобольными подростками не позволяет согласиться с тем, что построенная Э. Крепелином на синдромальном принципе классификация форм шизофрении должна быть отвергнута или иметь подчиненное значение по отношению к группировке, основанной на различиях, касающихся темпа развития болезни. Принцип разграничения шизофрении по типам течения базируется на сменяемости синдромов в течение крепелиновских форм, в частности параноидной формы. Был описан стереотип ее развития от неврозоподобного или паранояльиого этапа через параноидный к парафренному. В отдельных случаях такое развитие синдрома является клинической реальностью, но не более того. Вряд ли можно говорить о четкой закономерности, тем более прогнозируемости смены синдрома в рамках одной формы.
Группировка Э. Крепелина позволяет с определенной степенью вероятности прогнозировать исход. Простая и гебе- френическая форма по-прежнему наиболее злокачественны, но для того, чтобы с большей достоверностью судить о прогнозе, нужно учитывать характер течения болезни.
В соответствии со степенью выраженности деструктивно- прогредиентной тенденции можно выделить два основных типа течения шизофрении: непрерывно развивающиеся процессы, среди которых наблюдаются быстро прогрессирующие, злокачественные, и процессы с затяжным течением; вторую группу составляют различные по темпу прогрессирования приступообразные процессы с ремиссиями разного качества.
Затяжное подострое, а также ремиттирующее течение характерно для типичных случаев параноидной шизофрении. Наиболее неблагоприятно протекают гебефрения и часть случаев простой формы шизофрении. С.Г. Жислин связывал особую злокачественность течения с особенностями почвы — воздействием эндокринного фактора при возникновении и развитии заболевания в период пубертатной перестройки.
Следует согласиться с мнением И.Ф. Случевского, что многочисленные описания вяло протекающих форм с благополучным исходом лишь в крайне редких случаях могут быть отнесены к шизофрении. То же самое можно сказать применительно к случаям с так называемым интермиттиру- ющим течением. Из понимания шизофрении как серьезного, нарушающего самые тонкие и сложные аспекты психической жизни, глубоко пронизывающего личность и пока, к сожалению, неизлечимого заболевания, следует весьма скептическое отношение к возможности существования «латентной», скрытой, непрогредиентной или «малопро- гредиентной», «непсихотической», «мягкой», благоприятной в прогностическом плане (независимо от лечения!) шизофрении.
Хочу задержать внимание на следующем обстоятельстве. Несмотря на различие взглядов на течение и прогноз, шизофрения повсеместно (специалистами в том числе) воспринимается как нечто грозное и роковое, а членами семьи заболевшего — как крайне удручающее событие. При разнообразии же благоприятных вариантов не вставали бы сразу и во весь рост вопросы профессионального и социального статуса пациента, перспективы его брака, судьба детей, не были бы столь тревожными социальные ожидания и таким угнетенным психологическое состояние близких.
Сущность неумолимо проявляет себя, отражаясь в явлении, все, что ей свойственно, что вытекает из сущности должно произойти. Если сущность шизофрении среди прочего (аутизм, расстройства мышления и др.) включает в себя специфический дефект, то она (сущность) обязательно проявит себя личностным и социальным крахом.
Разнокачественные феномены обычно свойственны разным сущностям. Таким образом, за «благоприятным течением шизофрении» должна стоять какая-то иная сущность. Но если шизофрению образуют разные сущности, размывается понятие единой картины болезни, а вместе с ней и сам предмет для обсуждения и исследования.
Опираясь на основополагающий принцип К. Кальбаума, согласно которому нозологическая единица есть совокупность с идентичными этиологией, клинической картиной, течением и исходом, А.Е. Личко справедливо полагал, что эндогенное психическое заболевание, «отличающееся от прогредиентной шизофрении по своей природе...», а таковыми он считал малопрогредиентную или вялотекущую неврозо- и психопатоподобную шизофрению, «заслуживает, чтобы быть выделенным в особую нозологическую единицу, с другим названием...»
Если учесть, что в клинической картине вяло или благоприятно текущей психопатоподобной шизофрении не обнаруживаются психопатологические феномены, свойственные шизофрении (расстройства мышления, эмоциональное оскудение и др.), что определяют картину отклонения поведения, социально дезадаптирующие декомпенсации, неотличимые от тех, что наблюдаются у психопатов, что темп движения к дефекту вполне сопоставим с продолжительностью жизни пациента и лечащего врача и, в конце концов, отсутствие такового дефекта, что какую-то личностную эволюцию проделывают и не душевнобольные, что предлагаемые дифференциально-диагностические критерии психопатоподобного в рамках вялотекущей шизофрении и психопатического основаны на бытовой оценке девиаций поведения, страдают субъективностью, а потому не убедительны, становятся понятными причины, побудившие американских исследователей исключить вялотекущие неврозо- и психопатоподобные формы из группы шизофренических расстройств и рассматривать их как «пограничные расстройства личности», а по сути как психопатии.
Практика широкого диагностирования малопрогреди- ентной психопатоподобной шизофрении приводила и приводит к включению в этот круг большого числа психопатов с неоправданным распространением на последних определенных социальных ограничений и освобождением от ответственности за правонарушения.
Психопатоподобное поведение далеко не всегда со- f пряжено с вялым течением психоза. Более того, слом онтологических основ существования пациента, формализация контактов, переход в аутистическое инобытие, проявляющиеся резкими изменениями в системе отношений и неожиданными поступками — так называемым психопатоподобием, наступают у подростков достаточно быстро. В дальнейшем этот статус может сохраняться многие годы без присоединения продуктивной симптоматики, но вряд ли такой вариант течения можно назвать вялым. В основе психотических состояний любого генеза, как бы они ни отличались остротой начала, темпом течения и т.д., лежит совершенно изменяющий психическое состояние внезапный толчок, создающий условия для возникновения аномальной психической продукции. Механизмы, обеспечивающие этот толчок, неизвестны и непонятны.
Шизофрения, манифестирующая в препубертатном возрасте, чаще начинается исподволь, протекает непрерывно. Снижается активность, появляются холодность, ничем не мотивированная недоброжелательность к близким, утрачивается интерес к учебе, играм, общению с приятелями. На фоне быстро нарастающей аутизации отмечаются тревожная недоверчивость, а иногда пароксизмы тревоги, по содержанию связанные с переживаниями космических катастроф («солнце рушится с неба») или со странными соматическими ощущениями («рвутся сосуды», «лопается пупок»). Чувство измененности проецируется преимущественно в соматическую сферу. Бредовые идеи до пубертатного возраста практически не наблюдаются. Чаще встречается тревожно-боязливый аффект с подозрительностью, «бредовая настроенность» (Г.Е. Сухарева). Дети в этом состоянии тревожны, с недоверием и опаской всматриваются в окружающих, прячутся по углам, боятся подходить к незнакомым, отказываются выходить на улицу. Если бредовые идеи все же имеют место, то они вторичны, с минимумом интерпретаций, преобладанием растерянности, интеллектуальной пассивности, выступают в рамках сложного синдрома (галлюцинации, нарушения эмоций) и, как правило, вытекая из этих расстройств, носят нагляднообразный характер. Не надо понимать буквально слово «вытекая». Галлюцинации или, например, депрессия не превращаются в бред, а служат лишь содержательным материалом для бредового толкования или вектором для тематического оформления идей. Бред, независимо от того, первичный он или вторичный, не выводится путем психологического или логического генеза. Первично преображение, изменение основ бытия пациента, а бред — отражение и воплощение нового преображенного мира.
Ранняя и препубертатная шизофрения феноменологически сравнительно бедны. При наличии в этом возрасте пышной, многообразной симптоматики следует подумать о психическом расстройстве другого происхождения. Предшественниками бреда при шизофрении в детском возрасте, кроме бредовой настроенности, считаются бредоподобные патологические фантазии, игровое перевоплощение, ощущение присутствия постороннего, страхи ипохондрического содержания и др. Диагностически значимыми эти феномены становятся при утрате адекватного эмоционального аккомпанемента, соразмерности, психологической понятности, когда исчезает потребность посвятить в свои переживания близких и т.д.
Вообще, что такое предшественники? Это лото, где вызревают последующие симптомы? Можно ли их рассматривать как стадию развития? Например, патологическую фантазию или навязчивую мысль как стадию формирования бреда? Почему тогда не наблюдается повторения стадий в обратном порядке при угасании бреда? «Переход», «превращение» одного синдрома в другой (навязчивую идею в бредовую и т.п.) можно допустить как разговорную форму, а не как возможную сущность. Более вероятным представляется, что это в принципе качественно разные феномены, которые не трансформируются, а сменяют друг друга в соответствии с закономерностями, определяемыми программой развития болезни. Так же как качественно различны и не переходят одно в другое развитие и психоз, невроз и психоз, психогенное и эндогенное.
Прогностические критерии детской шизофрении достаточно просты. Чем раньше проявилась болезнь, тем менее вероятно улучшение, тем скорее наступит дефект и тем он будет глубже. Начало болезни в виде эмоционально-волевого снижения и аутизации, то есть «simplex-синдрома», тоже говорит о плохом прогнозе.
Для подросткового возраста характерно не только многократное (по сравнению с детьми) учащение дебютов шизофрении, но и своеобразие ее клинических проявлений. О причинах и механизмах шизофрении вообще и у подростков в частности, кроме того, что существенна роль наследственности, сказать нечего. Закономерности наследования неизвестны так же, как и изменения в мозгу, которые неблагополучная наследственность могла бы вызвать. Роль экзогенных факторов в выявлении наследственности при шизофрении тоже остается неясной. По данным А.Е. Личко, половина случаев остро начинающейся шизофрении у подростков спровоцирована биологическими факторами, пятая часть — психическими травмами, у трети пациентов психоз развивался без видимых провоцирующих поводов.
Психозы, начинавшиеся исподволь, как правило, ничем не провоцировались. Нет каких-либо существенных сведений о связи «провоцирующего» фактора с началом психического заболевания, кроме того, что одно следует за другим. Мощные гормональные пертурбации, возможно, способствуют выявлению у подростков неблагополучной наследственности. В то же время мы знаем, что подростковый возраст — это не только возраст кризиса и декомпенсаций, но и возраст выравнивания, возраст, в котором нередко гасятся уже имеющиеся психические аномалии. Любой возраст (детский, подростковый, преклонный) сам по себе не является ни дезадаптирующим, ни провоцирующим, ни любым другим способом, обусловливающим возникновение психических расстройств фактором, и в качестве болезнетворного агента рассматриваться не должен. В некоторых семьях подростков, заболевших шизофренией, наблюдаются девиации воспитания и своеобразие внутрисемейных отношений, но вряд ли стоит всерьез рассматривать их роль в возникновении шизофрении. Что касается преморбид- ной личности как фона, располагающего к возникновению шизофрении, то положение Э. Кречмера о том, что шизоидные личности (если суждено заболеть!) более склонны к тому, чтобы заболеть шизофренией, нежели маниакально- депрессивным психозом, никем не опровергнуто. То же относится к психастеникам и сенситивным, то есть личностям, как правило, мыслящим, душевно тонким и хрупким. Но ничего «рокового» в смысле вероятности возникновения психозов вообще и шизофрении в частности личностный преморбид в себе не несет.
Вызывают возражения доводы в пользу сходства картины дефекта при шизофрении у детей с клинической картиной олигофрении, отразившиеся в обозначении исхода болезни, — олигофреноподобный дефект. Предполагается при этом, что происхождение олигофреноподобного дефекта связано с поражением шизофреническим процессом мозга, не завершившего дифференциацию и утратившего в связи с этим возможность развиваться. Дело не в том, что якобы имеет место недоразвитие психических функций, что
двигательные акты остаются свойственными раннему младенческому возрасту, что в познании мира используются архаические его формы (обоняние, осязание и пр.), что имеет место утрата или недоразвитие речи и т.д., то есть в основе олигофреноподобного дефекта лежит регрессия вплоть до появления филогенетически более ранних форм поведения. Если понимать шизофрению как болезнь, взламывающую основы бытия, то трактовка шизофренического дефекта как чего-то недоразвившегося, утратившего или вернувшегося к более ранним формам психической жизни кажется неубедительной и механистичной. Шизофренический процесс, вмешиваясь в развитие, не просто останавливает его и возвращает на более ранние этапы, но искажает его отнюдь не по олигофреническим механизмам, связанным с малоумием, конкретностью мышления и пр., а именно по шизофреническим, сцепленным с аутизмом и расщеплением, определяющим иное, искаженное понимание мира и, соответственно, непонимание понятного здоровым, в том числе школьной программы. Не надо путать непонятливость олигофрена и «непонимание» шизофреника. Эмоции олигофрена просты, но вполне ожидаемы и выразительны. Нередко они гипертрофированы, неадекватны по силе, но всегда адекватны по знаку. У дефектного шизофреника наблюдаются неадекватность, непонятность и запустевание эмоциональной жизни, а речь, утрачивая сигнальную функцию, перестает быть средством общения. Если возникновение психопатологических феноменов (в том числе дефекта) при шизофрении у детей сводить к регрессии, то есть недоразвитию, обратному развитию и пр., то с логической неизбежностью следует, что нет разницы между развитием и психозом. Олигофрен плохо соображает, в то время как механизмы интеллектуальной непродуктивности дефектного шизофреника не связаны с малоумием, в ее основах не олигофренические, а психотические механизмы — расщепление и аутизм, определяющие иную мотивацию поведения или вообще ее отсутствие. Дефект при шизофрении не имеет даже отдаленного сходства с олигофренией, а термин «олигофреноподобный» при этом состоянии лишен клинического смысла.
Новости медицины
Много миллионов человек в мире принимают статины, но исследования показывают, что только 55% из тех, кому рекомендуется принимать статины, принимают их. Это большая проблема, потому что исследования также показывают, что те из группы...
Связанное с беременностью высокое кровяное давление может привести к долгосрочным сердечным рискам, показывают новые исследования.
Кэролин Консия, столкнулась с более серьезными последствиями репрессий против назначения опиоидов, когда узнала, почему сын ее подруги покончил с собой в 2017 году.
Новое исследование показывает, что психические заболевания не являются фактором большинства массовых расстрелов или других видов массовых убийств.
