Значение для прогноза частоты эпиллептических припад­ков

Каково вообще значение для прогноза частоты припад­ков?

Не следует отождествлять понятия «частые припад­ки» и «учащение припадков». Некоторым видам приступов свойственна большая частота и весьма приличный про­гноз. Учащение же приступов обычно свидетельствует об утяжелении процесса. В то же время урежение припадков не всегда признак улучшения. Иногда это грозный пред­вестник психотического состояния. Можно представить се­бе, что судорожный приступ как бы снимает, берет на себя «энергию», готовую реализоваться в эпилептическом пси­хозе. Такие больные как бы «томятся» по припадку как по средству избавления от тягостного самочувствия, а некото­рые даже просят не давать им какое-то время антиконвуль- санты. О. Бумке считал, что судороги представляют собой «разряд постепенно усиливающегося патологического со­стояния», а Дж. Джексон — что «судорогами разряжается высокое напряжение нервной ткани». Известно, что нака­пливающаяся при отсутствии приступов дисфория может достигать субпсихотического уровня и является фоном, на котором расцветают психотические состояния. Следует отметить, что это положение справедливо лишь для части больных и для припадков в основном генуинной природы. У других — припадки, наоборот, не приносят облегчения, ухудшают самочувствие, снижают работоспособность, что может наблюдаться и при генуинной, и при симптоматиче­ской эпилепсии.

По А.Д. Сперанскому, припадок — это не случайный на­бор реакций, а филогенетически древняя реакция на вред­ность, это форма защиты, то есть «без припадка было бы хуже». Наблюдения С.С. Мнухина показали, что чем фило­генетически более новые механизмы защиты включены, тем припадок выглядит более сложным и выразительным, тем меньше глубина помрачения сознания, тем благоприятнее прогноз. Один и тот же припадок может иметь множество вариантов. В одном случае наблюдается «ясный» припадок, когда больной видит врача, имеют место поверхностное помрачение сознания и сложные выразительные, напоми­нающие оборонительные, двигательные и мимические ре­акции. Тот же припадок может сопровождаться глубоким помрачением сознания, цианозом и бессодержательным, стандартным судорожным компонентом. Во втором случае включены филогенетически более древние защитные струк­туры. Прогноз при таких приступах хуже. Абортивный то­нический припадок, протекающий просто с тонической судорогой, — примитивный и бессодержательный, отражает филогенетически древний уровень защитных механизмов в ответ на эпилептический разряд. Если же на лице больно­го гримаса страха, поза носит пассивно-оборонительный характер — это более «дифференцированный», более со­держательный по картине приступ, и отражает он более вы­сокий уровень защиты от разряда. Психомоторный приступ со стереотипными, примитивно-хаотическими движения­ми отражает древний уровень защиты от эпилептического разряда. Автоматизм со сложными по содержанию, выра­зительными, напоминающими целенаправленные, действи­ями свидетельствует о том, что включены более сложные и, стало быть, более новые механизмы защиты, и о более благоприятном прогнозе.

Сумеречные состояния тоже могут быть весьма различными: со сложными действиями, после которых остаются смутные воспоминания, и состояния с прими­тивно-агрессивным поведением и глубокой амнезией. Чем пароксизмы сложнее, выразительнее, содержательнее, чем они чаще, тем прогноз лучше. Чем элементарнее и ре­же приступы, тем, как правило, глубже при них помрачено сознание и тем более вероятно злокачественное течение. Именно поэтому 40 поверхностных припадков лучше, чем 5 глубоких. Поверхностным припадкам, как показывает практика, нередко свойственна большая частота. Учащение же глубоких припадков не сулит обычно ничего хорошего, а эпилепсия — болезнь, выражающаяся именно в глубоких припадках и обязательно сопровождающаяся интеллекту­альными и личностными изменениями.

Характер ауры в определенной степени может быть про­гностическим признаком. Чем менее дифференцировано комплексное ощущение в ауре, тем более злокачественно протекает вся болезнь: комплекс «худо» (аморфное ощу­щение неблагополучия, тошноты, головокружения, «зами­рания», «подходит»), наблюдаемый при эпигастральной ауре, — это самая примитивная, филогенетически древняя биологическая реакция. Комплекс «страшно» — тоже не очень сложная, но все-таки более содержательная, филоге­нетически более поздно сформировавшаяся оборонитель­ная реакция. Аура «уже видел», «непонятно», «все вокруг изменилось» — очень содержательная, очень сложная, по сути, даже не оборонительная, а уже ориентировочная ре­акция. Чем аура сложнее, чем хуже она локализуется, тем меньше она связана с припадком и тем лучше при ней про­гноз. Таким образом, аура — не только одно из средств то­пической диагностики, но и нередко в большей степени, чем сам припадок (последний Щ иногда просто безликий ее «хвост»), имеет прогностическое значение.

Крайне важно для оценки тяжести течения и прогноза проанализировать постприпадочное состояние. При добро­качественном течении болезни мозг быстро справляется с постприпадочным оглушением. Самочувствие и работо­способность не нарушаются. Амнестическая афазия про­ходит через короткое время. Если после припадка больной длительное время остается вялым, разбитым, неработоспо­собным, то есть надолго задерживается постприпадочное оглушение или сумеречное состояние или тяжкая дисфория, если амнестическая афазия длится неделю и дольше — все это говорит о злокачественном течении болезни.