С психопатоподобного поведения чаще начинается простая форма шизофрении, реже параноидная или ге- бефреническая. Следует отметить, что между самими психопатоподобными синдромами в структуре шизофренических дебютов у подростков четкие границы можно провести далеко не всегда. Это связано с наличием смешанных форм, когда, например, холодная жестокость, присущая эпилептоидному синдрому, может быть рельефно представлена в рамках синдрома нарастающей шизоидизации, когда истероидные черты являются фоном для неустойчивого поведения или проявляются грубым кривлянием, вычурным, карикатурно-манерным поведением, сходным с описанным К. Кальбаумом гебоидным синдромом. В основе гебоидности лежит гротескное искажение черт пубертатной психики; иногда по этой причине все психопатоподобные картины объединяют под названием «гебоидный синдром», совпадающий по описаниям «с карикатурным пубертатным кризом». Гебоидный синдром может предшествовать параноидной симптоматике при непрерывнотекущей шизофрении, равно как и являться компонентом затяжного шуба при ремиттирующем характере течения болезни.
Хотелось бы отметить условность термина «подобный». Когда речь идет о депрессивно- или маниакальноподобности, эпилептиформности или шизоформности и т.д., нужно иметь в виду, что в основу «подобности», «формности», как правило, кладется какой-либо вырванный из контекста болезни формальный признак. Психомоторное возбуждение или заторможенность, судорожный припадок или неконтактность, взятые в отдельности, не только не определяют клиническую картину, не могут быть диагностическим признаком, но почти всегда являются иным качеством с иными «окраской и запахом» и, как правило, не находятся в генетическом родстве с тем, чему они, так сказать, подобны. Обсуждая «ядерное» и «подобное» в рамках эпилептиформности, маниако- или депрессивноподобности, мы сравниваем исключительно патологические феномены, будь то судорожный пароксизм или вектор эмоционального тона, анализируем медицинские понятия, оставаясь в границах клинического поля. Иная ситуация складывается, когда речь идет о «психопатоподобии». В применении к больному шизофренией термины, обозначающие те или иные эмоции и черты характера, вообще утрачивают привычный смысл, включающий к тому же и моральные оценки. Заболевший шизофренией не становится жестоким, равнодушным, ненавидящим, безжалостным. Перейдя на другую орбиту существования, он обретает иную сущность и иную, не доступную нашему пониманию, логику поведения. Поведение психотика, являющееся следствием болезненно искаженного само- и мировосприятия, некорректно объяснять понятиями психологического ряда (изменившимися чувствами или вновь обретенными свойствами личности), которые, по-видимому, не имеют ничего общего с характером переживаний больного. В дополнение к этому можно сказать, что при так называемом психопатоподобном варианте поведение больного шизофренией обычно не удается сопоставить с каким-то конкретным типом психопатии. Кроме того, поведение психопата гораздо более предсказуемо, поскольку определяется психологически понятными связями и закономерностями.
Исподволь начинающийся шизофренический процесс у младших подростков может дебютировать синдромом патологического фантазирования. Бредоподобные фантазии у старших подростков развиваются обычно на фоне психического инфантилизма. Содержанием фантазий чаще становятся темы реформаторства, изобретательства, эротики, власти, нелепые притязания в отношении своего будущего, реже — описанные В.Н. Мамцевой фантазии в виде самооговора. Аутистическая окраска и размытость границ между фантазиями и реальностью в сочетании с явной нелепостью и неправдоподобностью говорит о вероятном их шизофреническом генезе. Довольно скоро происходит усложнение клинической картины за счет присоединения грубых психотических симптомов (бредового, психического автоматизма и пр.).
