Напишите нам

Поиск по сайту

У детей с синдромом Каннера отсутствует понятие «Я». Они говорят о себе во втором или третьем лице («ты», «он»), то есть так, как обращаются к нему или говорят о нем близ­кие. Словом «я» аутист обозначает окружающих, вероятно, по механизму эхолалической фиксации или близкому к опи­санному Леонидом Пантелеевым в рассказе «Буква «ты».

В.Е. Каган объясняет отсутствие у аутиста понятия «Я» тем, что он не выделяет людей из мира предметов, в связи с чем не может сформироваться понятие «они», необходимое для становления понятия «Я». Возможно, понятие «Я» не фор­мируется еще и потому, что оно требует выделения себя из природного мира, противопоставления себя окружающему, осознания себя, к чему аутист оказывается неспособным. Без осознания «Я», то есть себя в себе или человека в себе, нельзя увидеть себя в другом, то есть узнать и увидеть чело­века в другом. Мы узнаем других через себя. Вероятно, по­этому в общении с аутистом людей охватывает неприятное ощущение — они чувствуют себя обезличенными, лишен­ными души, «обесчеловеченными», частью принадлежащих им вещей (часов, авторучки и т.п.).

У больных с синдромом Каннера могут наблюдаться и даже сочетаться у одного и того же ребенка «страхи» с «бесстрашием» (отсутствием чувства самосохранения), безразличие к физическому дискомфорту (холод, мокрые пеленки и т.п.) с активным сопротивлением при купании, пеленании и т.д., непереносимость некоторых звуков с от­сутствием отклика на голос и реакций на звук вообще, избирательность в еде с неразличением съедобного и не­съедобного, необъяснимая агрессивность с отсутствием защитных реакций (сопротивления при внешней агрессии), владение навыками самообслуживания с отказом их ис­пользовать, симбиоз с матерью с «враждебностью» к ней и т.д. Как видим, в поведении аутиста нет единой линии, вну­тренней логики, преобладают противоположные тенден­ции, а главное, полностью отсутствуют целесообразность и психологическая понятность.

Неспособность к воспроизведению усвоенных знаний и навыков, к использованию их в новой ситуации, к мыш­лению по аналогии свидетельствует об отсутствии при аутизме Каннера воображения, то есть способности «пред­ставить себе», что является существенной составляющей этого синдрома. Именно отсутствие воображения, способности мыслить по аналогии создает главные трудности при попытках обучения. В применении к аутистам понятия «знание» и «навык» теряют свой смысл, поскольку они не могут ими воспользоваться. Знания и навыки для них — это багаж в буквальном смысле слова. Эти дети проводят время в одиночестве, не подключаются к домашним занятиям, не стремятся помочь, понравиться, заслужить похвалу, остаются безразличными к оценкам взрослых, не испытывают потребности в общении со сверстниками. Становясь стар­ше, они остаются аутистами со свойственными этой патоло­гии особенностями.

Сложно оценивать их школьные достижения как успехи. Узнавание букв, напечатанных слов, так называемое чтение является всего лишь слогослиянием, поскольку смысл «чи­таемого» остается недоступным для больного. Легко состав­ляя сложнейший геометрический орнамент, он не может составить простейший рассказ по картинкам. Объяснения учителя малопонятны, потому что в потоке информации аутист не отделяет смысловые моменты от не несущего смысловой нагрузки фона. То же, вероятно, относится и к восприятию картины мира в целом, в котором аутист не видит внутренних взаимосвязей, смысловой организации. Так как он не может следить за ходом мысли, ему трудно воспринимать речь учителя на слух. Понимание того, что отметки как-то связаны с выполнением задания, приходит далеко не сразу. Аутист живет в «мире буквальности» и об­разные выражения понимает только буквально. В отличие от него, олигофрен даже с выраженной степенью отстава­ния не станет искать у окружающих камень за пазухой, го­рящие глаза и сверкающие пятки. Буквальное восприятие аутистом мира, неспособность мыслить по аналогии, отсут­ствие воображения и интуиции не позволяют ему выйти за пределы полученной информации.

Суть межчеловеческих отношений недоступна. Общение с другими детьми оказывается невозможным. Аутист не по­нимает, о чем те говорят, не может интуитивно почувство­вать смысл ситуации, его замечания неуместны и вызывают раздражение и насмешки. Чтобы поведение аутиста выгля­дело адекватным, он должен усвоить его алгоритм в каждой конкретной ситуации. Поистине титаническую работу в связи с этим должны проделать родители. И все-таки войти в «мир буквальности» и вывести аутиста из него — задача невыполнимая.

В литературе представлены различные гипотезы, пытаю­щиеся объяснить механизмы, лежащие в основе синдрома Каннера. Доминирует позиция, согласно которой аутизм — это нарушение развития психики, а именно особый, асин­хронный тип задержки развития с сочетанием признаков недоразвития и акселерации. Асинхрония проявляется в нарушении физиологического феномена вытеснения при­митивных функций сложными, как это должно быть при нормальном развитии детей. При этом сложные функции «переслаиваются» примитивными. В соответствии с этой гипотезой в картинах каннеровского аутизма переплетают­ся феномены, отражающие более ранние и более поздние этапы психического развития. Однако остается непонят­ным: каким — более ранним или более поздним — этапам психического развития соответствуют, например, предпо­чтение человеку неодушевленного предмета, восприятие человека как вещи или комплекса деталей (очков, приче­ски, платья и т.д.), отсутствие интуиции и поиска скрытого смысла вещей, буквальность восприятия, феномен тож­дества, отсутствие реакции на физический дискомфорт и т.д.? К примитивным или сложным должны быть отнесены феномены, обозначаемые как страх одиночества, враждеб­ность к матери, отсутствие чувства опасности, безразличие к оценкам взрослых, взгляд «насквозь» и отсутствие откли­ка на голос, стремление делать назло и влечение к ситуации, вызывающей страх? Попутно отметим, что стремление «де­лать назло» и т.д. должно предполагать осознанную деятель­ность, к чему аутист не способен в принципе. Поскольку с определенностью ответить на эти вопросы нельзя, то сама гипотеза вытеснения и «переслаивания» не выглядит убе­дительной. Мне кажется, что вышеназванные свойственные аугизму Каннера феномены не отражают этапы развития, их клиническая оценка вообще не лежит в плоскости по­нятий «примитивно — сложно» и «ретардация — акселера­ция». Таким образом, безапелляционность утверждения об объясненности клиники аутизма Каннера асинхронностыо психического развития и об утрате аутизмом своей «ми­фической» неразгаданности представляется недостаточно обоснованной. Что касается «симптома переслаивания», то поскольку терминологическая оснащенность феномена вызывает у читателя ощущение его клинической реально­сти, что, как показано выше, далеко не убедительно, и за­крытости проблемы, а упоминание в печатном тексте как бы придает и термину, и самому феномену легитимность, то это обозначение («переслаивание») вообще не кажется кор­ректным, полезным и целесообразным.

Объяснение механизма аутизма Каннера как самоизо­ляции слабой и хрупкой структуры, бегства от окружающего мира, ранящего интенсивностью своих раздражителей, пред­ставляется надуманным и механистичным. Высказываются также предположения о поломке при аутизме биологиче­ских механизмов аффективности, о первичной слабости инстинктов, об информационной блокаде, связанной с рас­стройством восприятия, о недоразвитии внутренней речи, о центральном нарушении слуховых впечатлений, ведущем к блокаде потребности в контактах, о нарушении активи­рующих влияний ретикулярной формации и т.д. Попытки увязать клинику аутизма Каннера с перечисленными пред­полагаемыми механизмами патогенеза не очень убеди тельны, вероятно, и потому, что разные авторы сущность клиники аутизма Каннера видят по-разному. Возможно так­же, что перечисленные гипотезы объясняют происхождение разных видов аутизма. В связи с этим уместно вспомнить о сомнениях К. Ясперса в ценности объяснительных теорий и о его позиции, в соответствии с которой «в познании собы­тий и феноменов душевной жизни нас должны интересовать не только причины тех или иных явлений и объяснение их происхождения, но феномены как таковые, непосредствен­но данные интуитивному постижению психопатолога», то есть на первое место Ясперсом ставится вопрос «каково», и лишь на второе — «почему».

Затруднения в поисках связи феноменов и механизмов, лежащих в их основе при аутизме Каннера, в определенной степени связаны еще и с тем, что четкого феноменологиче­ского ряда, характерного для аутизма Каннера, выстроить не удается. Как мы видели, из большого набора свойствен­ных аутизму Каннера симптомов у разных больных мы наблюдаем различные их сочетания, а многих можем не на­блюдать вовсе. Фундаментальные же признаки, такие как жизнь в «мире буквальности», отсутствие воображения, непонимание смыслов и т.д., пока удовлетворительных объ­яснений не имеют.

 

Добавить комментарий




Тесты для врачей

Наши партнеры