У детей с синдромом Каннера отсутствует понятие «Я». Они говорят о себе во втором или третьем лице («ты», «он»), то есть так, как обращаются к нему или говорят о нем близкие. Словом «я» аутист обозначает окружающих, вероятно, по механизму эхолалической фиксации или близкому к описанному Леонидом Пантелеевым в рассказе «Буква «ты».
В.Е. Каган объясняет отсутствие у аутиста понятия «Я» тем, что он не выделяет людей из мира предметов, в связи с чем не может сформироваться понятие «они», необходимое для становления понятия «Я». Возможно, понятие «Я» не формируется еще и потому, что оно требует выделения себя из природного мира, противопоставления себя окружающему, осознания себя, к чему аутист оказывается неспособным. Без осознания «Я», то есть себя в себе или человека в себе, нельзя увидеть себя в другом, то есть узнать и увидеть человека в другом. Мы узнаем других через себя. Вероятно, поэтому в общении с аутистом людей охватывает неприятное ощущение — они чувствуют себя обезличенными, лишенными души, «обесчеловеченными», частью принадлежащих им вещей (часов, авторучки и т.п.).
У больных с синдромом Каннера могут наблюдаться и даже сочетаться у одного и того же ребенка «страхи» с «бесстрашием» (отсутствием чувства самосохранения), безразличие к физическому дискомфорту (холод, мокрые пеленки и т.п.) с активным сопротивлением при купании, пеленании и т.д., непереносимость некоторых звуков с отсутствием отклика на голос и реакций на звук вообще, избирательность в еде с неразличением съедобного и несъедобного, необъяснимая агрессивность с отсутствием защитных реакций (сопротивления при внешней агрессии), владение навыками самообслуживания с отказом их использовать, симбиоз с матерью с «враждебностью» к ней и т.д. Как видим, в поведении аутиста нет единой линии, внутренней логики, преобладают противоположные тенденции, а главное, полностью отсутствуют целесообразность и психологическая понятность.
Неспособность к воспроизведению усвоенных знаний и навыков, к использованию их в новой ситуации, к мышлению по аналогии свидетельствует об отсутствии при аутизме Каннера воображения, то есть способности «представить себе», что является существенной составляющей этого синдрома. Именно отсутствие воображения, способности мыслить по аналогии создает главные трудности при попытках обучения. В применении к аутистам понятия «знание» и «навык» теряют свой смысл, поскольку они не могут ими воспользоваться. Знания и навыки для них — это багаж в буквальном смысле слова. Эти дети проводят время в одиночестве, не подключаются к домашним занятиям, не стремятся помочь, понравиться, заслужить похвалу, остаются безразличными к оценкам взрослых, не испытывают потребности в общении со сверстниками. Становясь старше, они остаются аутистами со свойственными этой патологии особенностями.
Сложно оценивать их школьные достижения как успехи. Узнавание букв, напечатанных слов, так называемое чтение является всего лишь слогослиянием, поскольку смысл «читаемого» остается недоступным для больного. Легко составляя сложнейший геометрический орнамент, он не может составить простейший рассказ по картинкам. Объяснения учителя малопонятны, потому что в потоке информации аутист не отделяет смысловые моменты от не несущего смысловой нагрузки фона. То же, вероятно, относится и к восприятию картины мира в целом, в котором аутист не видит внутренних взаимосвязей, смысловой организации. Так как он не может следить за ходом мысли, ему трудно воспринимать речь учителя на слух. Понимание того, что отметки как-то связаны с выполнением задания, приходит далеко не сразу. Аутист живет в «мире буквальности» и образные выражения понимает только буквально. В отличие от него, олигофрен даже с выраженной степенью отставания не станет искать у окружающих камень за пазухой, горящие глаза и сверкающие пятки. Буквальное восприятие аутистом мира, неспособность мыслить по аналогии, отсутствие воображения и интуиции не позволяют ему выйти за пределы полученной информации.
Суть межчеловеческих отношений недоступна. Общение с другими детьми оказывается невозможным. Аутист не понимает, о чем те говорят, не может интуитивно почувствовать смысл ситуации, его замечания неуместны и вызывают раздражение и насмешки. Чтобы поведение аутиста выглядело адекватным, он должен усвоить его алгоритм в каждой конкретной ситуации. Поистине титаническую работу в связи с этим должны проделать родители. И все-таки войти в «мир буквальности» и вывести аутиста из него — задача невыполнимая.
В литературе представлены различные гипотезы, пытающиеся объяснить механизмы, лежащие в основе синдрома Каннера. Доминирует позиция, согласно которой аутизм — это нарушение развития психики, а именно особый, асинхронный тип задержки развития с сочетанием признаков недоразвития и акселерации. Асинхрония проявляется в нарушении физиологического феномена вытеснения примитивных функций сложными, как это должно быть при нормальном развитии детей. При этом сложные функции «переслаиваются» примитивными. В соответствии с этой гипотезой в картинах каннеровского аутизма переплетаются феномены, отражающие более ранние и более поздние этапы психического развития. Однако остается непонятным: каким — более ранним или более поздним — этапам психического развития соответствуют, например, предпочтение человеку неодушевленного предмета, восприятие человека как вещи или комплекса деталей (очков, прически, платья и т.д.), отсутствие интуиции и поиска скрытого смысла вещей, буквальность восприятия, феномен тождества, отсутствие реакции на физический дискомфорт и т.д.? К примитивным или сложным должны быть отнесены феномены, обозначаемые как страх одиночества, враждебность к матери, отсутствие чувства опасности, безразличие к оценкам взрослых, взгляд «насквозь» и отсутствие отклика на голос, стремление делать назло и влечение к ситуации, вызывающей страх? Попутно отметим, что стремление «делать назло» и т.д. должно предполагать осознанную деятельность, к чему аутист не способен в принципе. Поскольку с определенностью ответить на эти вопросы нельзя, то сама гипотеза вытеснения и «переслаивания» не выглядит убедительной. Мне кажется, что вышеназванные свойственные аугизму Каннера феномены не отражают этапы развития, их клиническая оценка вообще не лежит в плоскости понятий «примитивно — сложно» и «ретардация — акселерация». Таким образом, безапелляционность утверждения об объясненности клиники аутизма Каннера асинхронностыо психического развития и об утрате аутизмом своей «мифической» неразгаданности представляется недостаточно обоснованной. Что касается «симптома переслаивания», то поскольку терминологическая оснащенность феномена вызывает у читателя ощущение его клинической реальности, что, как показано выше, далеко не убедительно, и закрытости проблемы, а упоминание в печатном тексте как бы придает и термину, и самому феномену легитимность, то это обозначение («переслаивание») вообще не кажется корректным, полезным и целесообразным.
Объяснение механизма аутизма Каннера как самоизоляции слабой и хрупкой структуры, бегства от окружающего мира, ранящего интенсивностью своих раздражителей, представляется надуманным и механистичным. Высказываются также предположения о поломке при аутизме биологических механизмов аффективности, о первичной слабости инстинктов, об информационной блокаде, связанной с расстройством восприятия, о недоразвитии внутренней речи, о центральном нарушении слуховых впечатлений, ведущем к блокаде потребности в контактах, о нарушении активирующих влияний ретикулярной формации и т.д. Попытки увязать клинику аутизма Каннера с перечисленными предполагаемыми механизмами патогенеза не очень убеди тельны, вероятно, и потому, что разные авторы сущность клиники аутизма Каннера видят по-разному. Возможно также, что перечисленные гипотезы объясняют происхождение разных видов аутизма. В связи с этим уместно вспомнить о сомнениях К. Ясперса в ценности объяснительных теорий и о его позиции, в соответствии с которой «в познании событий и феноменов душевной жизни нас должны интересовать не только причины тех или иных явлений и объяснение их происхождения, но феномены как таковые, непосредственно данные интуитивному постижению психопатолога», то есть на первое место Ясперсом ставится вопрос «каково», и лишь на второе — «почему».
Затруднения в поисках связи феноменов и механизмов, лежащих в их основе при аутизме Каннера, в определенной степени связаны еще и с тем, что четкого феноменологического ряда, характерного для аутизма Каннера, выстроить не удается. Как мы видели, из большого набора свойственных аутизму Каннера симптомов у разных больных мы наблюдаем различные их сочетания, а многих можем не наблюдать вовсе. Фундаментальные же признаки, такие как жизнь в «мире буквальности», отсутствие воображения, непонимание смыслов и т.д., пока удовлетворительных объяснений не имеют.
