Напишите нам

Поиск по сайту

Первые проявления психического заболевания вниматель­ная мать заметит достаточно быстро. В общении с ребенком она начинает испытывать определенный дискомфорт. Ее смущают неожиданность и непонятность поступков. Она не встречает ожидаемых нежности и теплоты, ее пугают «бес­тактный» смех, необъяснимые гнев и агрессивность, ничем не мотивированная боязнь знакомых вещей и привычных ситуаций. Явно снижается интерес к окружающему миру, игра становится бедной и стереотипной, могут измениться тональность голоса и соразмерность голосовых модуляций. Слова наполняются новым символическим смыслом, появ­ляются неологизмы. Рисунок упрощается до пачкотни.

Стержневой синдром детской шизофрении — аутизм. Но под этим термином понимают не всегда одно и то же. Для одних аутизм — это замкнутость, для других — по­гружение в далекий от реальности мир, для третьих — не­возможность контактов. Вероятно, правы те, кто считает, что аутизм — это существование в ином измерении, в иной плоскости бытия, что сопровождается иным, новым вос­приятием реальности, разрушением прежних потребностей и, соответственно, иным качеством контактов с окружени­ем. Глубокая интраверсия с несложными патологическими переживаниями (подозрительность, страхи, фантазии) до­полняет картину.

Существует ошибочное мнение, что детскую шизофре­нию трудно диагностировать, так как наблюдающиеся при ней дурашливость, гримасничанье вообще свойственны детям. Когда дурачится и гримасничает здоровый ребенок, всегда видно, почему он это делает. Поведение же и мимика маленького шизофреника не могут быть рационально поня­ты и объяснены, как и все его побуждения. На всем лежит печать непонятности. Старые авторы отмечали, что у де­тей, больных шизофренией, все психические функции «тро­нуты», на всем «печать болезни». Именно аутизм вместе с дезинтеграцией, разобщением психической жизни, рас­стройством единства, сцепления всех психических функций определяют невозможность их эффективного использо­вания и, в конечном итоге, клиническую картину. Течение болезни, как правило, непрерывное и достаточно быстро приводящее к именно шизофреническому дефекту.

В происхождении шизофрении несомненна роль наслед­ственности. Накопление шизофрении в семьях больных коррелирует с увеличением степени родства. Механизм ма­нифестации психоза неясен; роль экзогенных, в том числе психогенных, факторов в реализации и развитии шизофре­нического психоза трудно подтвердить, так же как и опро­вергнуть, но преувеличивать ее, видимо, не стоит. Трудно себе представить, чтобы такие глубинные сущности, как шизофрения, даже в малой степени зависели от любых си­туационных воздействий (смены погоды или распада семьи, соматических болезней или гормональной перестройки). Время начала болезни, скорее всего, наподобие часового механизма заложено в генетической программе.

Симптоматология детской шизофрении не может считать­ся до конца разработанной. Диагностическая значимость психопатологических феноменов и даже принадлежность их к шизофрении неоднозначно оцениваются разными ав­торами. Тенденция рассматривать в рамках шизофрении помимо симптомов первого ранга практически всю описан­ную в учебниках психиатрии патологию (депрессии и на­вязчивости, деперсонализацию и патологические фантазии, нарушения сознания и обманы восприятия, биполярные аффективные, неврозо- и психопатоподобные расстройства и т.д.) размывает ее границы как нозологической структуры. Не будучи специфичными, тем более патогномоничными для шизофрении, любые психопатологические феномены приобретают диагностическое значение только благодаря своеобразию, которым наделяет эти феномены шизофрени­ческая сущность.

Неврозоподобная симптоматика ограничивается обыч­но описанием явлений, называемых навязчивыми (страхи, мысли, действия). Классическое определение навязчивостей включает в себя в ряду других составляющих понимание па­циентом болезненного происхождения феномена, ощуще­ние его навязанности и бессмысленности, и что содержание, присутствующее в сознании в данный момент, помимо же­лания и воли остается в нем и не может быть произвольно удалено. Таким образом, «Я» оказывается в состоянии кон­фликта с содержанием, которое оно хотело бы подавить, но не может этого сделать. Поскольку шизофрения целиком захватывает, «пронизывает» личность больного, то труд­но представить его находящимся в состоянии конфликта с собственной психикой, мучительно отщепляющим болез­ненную симптоматику. При отсутствии волевого контроля и выбора, как это бывает при шизофрении, говорить о на­вязчивостях не приходится. Чаще мы имеем дело с заумны­ми и нелепыми страхами, контрастными представлениями, расстройствами мышления типа «умственной жвачки», сте­реотипными двигательными ритуалами, при которых мы и не ждем критического осмысления. Выступают они в общем шизофреническом контексте на фоне аутизации и нарас­тающих изменений личности.

 

Добавить комментарий




Тесты для врачей

Наши партнеры